Жесть - Страница 50

Отец согласно покивал. Гость с отвращением посмотрел на него, проворчал: «Ладно, отбой…» и вдруг заорал — в самое лицо Лиды:

— А ты — говоришь?! Долго мне еще с тобой сюсюкать?! Что за пациент с вами пьянствовал? Это ведь он принес спирт!

«Он…» Воистину — ОН. Мышонок мой, умница моя…

Лида на миг закрыла глаза. Все-таки хорошо вчера гульнули, несмотря ни на что, подумала она. Сначала сидели в комнате отдыха: она плюс оба санитара… и Мышонок, конечно. Дверь специально не закрывали, чтоб ментам слышно было. Парни и не выдержали, присоединились… видят, что весело — почему не присоединиться? На отделении — тишь да гладь, все позакрыто, и палаты, и само отделение… прав он был, умник мой, точно рассчитал… Потом Вася с Кузей улеглись спать, они всегда в комнате отдыха спят, а королева праздника в компании с ментами перешли в сестринскую, где началось самое интересное… Мышонок куда-то пропал… а что дальше — Лидуся уже не помнила…

— Его фамилия — Вечный, — сказала она, чувствуя себя последней сволочью. — Имени не знаю, никогда не спрашивала

— Кто он такой, Вечный? Больной?

— Формально — больной. На самом деле — нет. Давно выздоровел, совершенно нормальный, хороший человек. Он был в больнице еще до того, как я поступила туда на работу, и уже тогда был здоров. Живет в общаге при реабилитационном отделении.

— Отлично. По какому поводу спирт жрали?

— Днем Вечный зашел в гости. Оказалось, у него день рождения, а я и не знала… Я ему: приходи, мол, вечером… ну, как обычно…

— Перепихнемся, — подсказал гость.

— А что такого? Тоже мужчина, ему же нужно хоть иногда.

— Да никто не против. Дальше?

— А что дальше? Говорит — не надо, как обычно. Хочу, говорит, отпраздновать — чтоб был нормальный день рождения. После отбоя пришел и притащил бутыль спирта. Где спер — не признался, хитрован. Закуску я еще днем купила…

— Теперь главный вопрос. Ты сделала подохранному клиенту уколы?

— Кому-кому?

— Тьфу! Маньяку сбежавшему.

— Я не помню… — сказала Лидуся и наконец заплакала. — Ну, не помню я! Меня раз двадцать уже спрашивали! Выговор влепили! Мне и без того утром плохо было, перепили же…

— А уж как ребятам плохо было, — усмехнулся кто-то сзади. — Товарищ полковник, по-моему, она за дураков нас держит.

Мучитель присел перед Лидой на корточки. Бесцветные глаза, казалось, проникли в самую ее душу. Она не выдержала, отвернулась.

— Да вижу, вижу… Тебя же подставили, дура. Этот твой Вечный и подставил. Что ж ты его выгораживаешь?

Он встал.

— Приступайте.

Один из «пиджаков» взял с подноса шприц с инсулином и принялся его размеренными движениями взбалтывать — вперед, назад, вперед, назад. Муть быстро становилась равномерно-белесой. Второй «пиджак» так же неспешно закатал у Лидиного отца рукав рубашки и перетянул плечо жгутом.

— Что вы делаете? — ужаснулась она.

— Тебя предупреждали! — рявкнул товарищ полковник. — Не надо со мной играть!

— Он не выдержит инсулиновый шок!

— Во втором шприце — глюкоза. Если успеешь рассказать правду — спасешь своего папашу, не успеешь — пойдешь в тюрьму за убийство…

Мышонок мой, во что же ты меня втравил, подумала Лидуся. (Мысли ее отчаянно метались.) Рассказать правду… значит ли это — предать? Человечек с фамилией Вечный, временами такой потешный, временами — загадочный, за несколько последних месяцев стал ей почти родным. Это ведь он, обычный пациент психушки, сумел невесть какими путями и тропами выйти на воинскую часть, в которой служил Никита. Сын служил в Области, под Кировском (в свое время Лида влезла в долги и «заслала» в военкомат, чтобы оставили мальчика поближе к дому). И вот, после вмешательства Вечного, сына комиссовали. «По голове», естественно, то бишь по психиатрической части. Не быть ему теперь ни шофером, ни электриком… ну и ладно, зато жив-здоров.

Чудо все это. Чтобы псих, лишенный всяких прав, сумел провернуть такое дело… невероятно! Лида не раз и не два пробовала раскрутить Вечного на откровенность, однако тот лишь ухмылялся и рассказывал о законах Ньютона применительно к данному случаю…

Прослужил Никита ровно шесть месяцев. А еще через полмесяца их часть сняли и в полном составе бросили в Чечню. БМП, которую он водил до комиссования, подорвалась на фугасе. Весь экипаж погиб. Так что если б сына не вытащили, он бы — как его товарищи, — остался бы только в незаживающей материнской памяти… Короче, благодарность, которую Лида Рогозина испытывала к своему Мышонку, была животной, вне участия разума. Это была благодарность самки, у которой спасли детеныша. И вот теперь ее поставили перед выбором: отец или спаситель сына…

Когда опытная рука вогнала иглу в старческую вену, когда смертоносная муть пошла в кровь родного человека, Лидуся заревела в голос:

— Я расскажу! Колите глюкозу!

…На самом деле — не так вчера было, всё по-другому.

Когда Вечный сказал Лиде про свой день рождения, она у него спросила: какой тебе сделать подарок? Он ей в ответ: у вас, говорят, тут сидит маньяк. Правильно? А еще говорят, был он учителем — русского и литературы… Она ему: ну да, правильно, только изолятор, в котором его держат, под отдельной охраной. Он ей: а ведь я — тоже бывший учитель. Физика и астрономия. Мне так не хватает умных людей, с кем можно поговорить… Дай мне с ним поговорить, взмолился Вечный. Дай, добрая душа, ну дай же, дай — просил и просил он. Не делай вашему учителю уколы, чтобы он чуть-чуть оклемался. Всего две пропущенные инъекции — этого хватит и вреда никакого. Он же у вас не буйный… Это правда, маньяк был не буйный. Наоборот, очень тихий. За все время — ни одного случая. Утром, уговаривал Вечный, — снова поставишь ему укол, и все вернется в нужный вид… А как же менты, привела она решающий аргумент. Не пропустят тебя в изолятор, ведь этого психа из правоохранительных органов прислали! И тогда он азартно зашептал: а ментов, Лидуха, — напоим, не фиг делать…